Смысл №1 в «Старушке» Зэди Смит — псевдореволюционность.
Итак, что же хотела сказать Зэди Смит своим рассказом «Старушка», исполняемым Анной Вартаньян в мистерии Эрмитажа «Флора»?
Так как текст довольно велик, придётся разбить его на блоки. Сегодня – первый! ))
СТАРУШКА
_1_
Зэди Смит, 2021
Меня попросили написать о картине.
Странное обстоятельство!
Странно не то, что попросили (такое теперь случается частенько), а довольно странно писать о ней через день после смерти Бёрджера. Ему было 90. Я бы решила, что этой фрау тоже 90.
Бёрджер… С первых же строк в зрителя кидается непонятная фамилия, которую сначала воспринимаешь простым персонажем. Но нет. Это реальный человек и весьма деятельный тип. Хотя знаменит, собственно, в основном своей провокационной передачей. Показанной 50(!!!) лет назад!
Хотелось бы горько рассмеяться в этом месте… Кому известно, что показывали в 70х?? И тем более — кто сделал то, что тогда транслировали? )))
Ну да ладно. Главное ведь – идеи. И их создатель/рупор.
Здесь его называют Бёрджер, хотя более привычна транскрипция Бергер. Джон Питер Бергер. Начинал подающим надежды художником: он выставлялся в нескольких галереях Лондона. Но стал впоследствии арт-критиком.
Бёрждер был ровесником отца Зэди Смит. И возможно, они работали вместе. Однако, не поэтому Зэди выбрала его в герои рассказа. Тем более, она признаётся:
С Бёрджером мы ни разу не виделись.
Дело не в фактологии. К слову, умер Бёрджер с началом 2017 года. Вряд ли Эрмитаж так растягивал подготовку к своей мистерии, чтобы за несколько лет до события давать задания авторам.
С литературной точки зрения, весьма интересна связь (помимо прочих) по возрасту – между портретным персонажем и реальным человеком. Такие нити и составляют красоту и реальность вытканной в тексте картины!
Прошлым летом я запланировала поездку к нему в Антони́ с одним общим знакомым. Город плавился от жары, со мной были дети. И я решила, что будет другая поездка. Другая возможность для встречи. Другим летом.
Но вообще-то я струсила. Что я могла рассказать такому человеку? Что я вообще могла предложить подобающее?
Чувствовала я себя точно так же, как сейчас перед головой старухи. Вернее, перед её маленькой репродукцией. Кто я такая, чтобы говорить об этой картине?
Кто? Несмотря ни на что — гениальная писательница, которая соединила в своём коротком рассказе множество наблюдений и смыслов! И которая изучила тему, подходящую, как она представляла, той стране, где будет транслироваться её произведение.
СМЫСЛ 1
А какая страна? Россия. Чем больше всего известна Россия британке? Видимо, революцией. Социалистической.
Оказывается, Бёрджер – не взятый с потолка персонаж. Он тоже своего рода революционер. Вдобавок, имевший взгляды, близкие к коммунистическим. Правда, революционер он – от искусства.
Бергер проповедовал довольно радикальный подход. При разговоре о предметах искусства – речь, как правило, касалась картин – выводы его сводились к тому, что произведения создавались исключительно на деньги, из-за денег и прославляли деньги; а также – людей, их имеющих.
Суждение это не было таким уж оригинальным. Оно развилось из трудов Вальтера Беньямина, немецкого философа и теоретика культуры. Ещё он был носителем марксистских взглядов (из-за них он сбежал во Францию из фашистской Германии). Почитал Фрейда.
Он выдвинул модную и в наше время (особенно, в наше время!) идею о том, что подлинные произведения искусства имеют ауру. Или, если угодно, душу. Это как, скажем, про икону говорят, что она «намоленная» – в этом смысле. ))
В 1936 году Беньямин написал труд «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». Работа доказывала, что копии не обладают аурой первичного шедевра. И об этом стыке экономики обобществления и пенисуальности)) богатства — первая серия четырёхчастного фильма Бёрджера «Искусство видеть».
Вообще, понятие «ауры оригинала» представляется, к слову, довольно интересным. Удобный пример (приводимый Беньямином в своей книге) — противостояние театра и кино. Первый сравнивается с произведением искусства; второе, понятно, – с тиражируемой копией. Театр, мол, живой и настоящий; а кино – выхолощенное подобие и эрзац. Но да, Бергер прав, это работает на лишь на стоимость. Подлинная Джоконда бесценна, а плакат с ней – существует даже без цены в силу её ничтожности.
Репродукция стоит у меня на подставке для книг бешено-багряного цвета. И теперь, думая о Бёрджере, я снимаю её и кладу на тёмно-ореховую коричневую поверхность стола у меня на кухне. А потом пробую ещё раз на фоне чёрного паспарту из папки для документов. Выходит каждый раз по разному.
В красном обрамлении старуха очень строга. На фоне деревянных прожилок отрешена и исторична. А вот на чёрном она – пронзительное напоминание о смерти.
Тут Зэди напрямую заимствует приём Бёрджера. Тот тоже показывал, как важно окружение, в котором пребывает картина. Только выводы его были несколько иными.
Не разность эмоций от того или иного фона, а важность обстановки, что обрамляет произведение, подобно оправе драгоценного камня. И подчёркивает значение картины.
Продолжая своё наблюдение, Бёрджер указывал, что у богатеев зачастую картина перестаёт быть бриллиантом. Потому что владелец начинает скупать всё больше и больше арт-произведений. И его дом, а также сама обстановка, ранее подчёркивающая уникальность и красоту полотна, превращаются в свалку, в мешанину. То есть, роскошь быстро переходит в обжорство и деградацию.
А Зэди Смит делает неожиданный вывод:
Но подлинный её контекст, её истинный смысл – я!
Бёрджер рассуждает о классах общества, о капитале – об общих и огромных по своей сути явлениях.
Мирок же Зэди схлопывается до микровселенной, до неё самой. В этом и есть истинный смысл и трагедия современности.
Мир атомизировался до отдельных людей. И да – до себя, до простого человечка со своими страстьишками и желаньицами. Человечка, который, правда, представляет себя гигантом: «Я и остальная жизнь, которая есть лишь взмах моих ресниц»; уподобляя себя Брахме, чей сон – наша Вселенная.
И оттого каждый «ищет себя». Каждый почитает свои желания (и себя же!) наиглавнейшей ценностью. На чём, кстати, успешно наживается сонм психологов. Которые почувствовали эту тенденцию и усиленно её разрабатывают уже с век.
И каждый этот гигант/кробический человечек
- несмотря на поиски
- несмотря на возвеличивание себя через новые страты (все те 52 или сколько там уже гендеров?)
- несмотря на обожествление своих эмоций
— на самом деле безумно одинок.
А ищет он по-настоящему – бога. Или, если по правде жизни, – любовь, семью и общность/народ. Всех тех, кого потерял…
.
